Былина пятая, о том, как Алёша Попович победил Тугарина Змеевича
Едут по чисту полю два удалых добра молодца. Едут конь о конь, седло в седло, меж собой разговаривают:
— Куда нам с тобой, братец, податься-то? Не поехать ли нам в Суздаль-град?
— Да в Суздале, говорят, питья больно много, а мы с тобой, брат, упьянчивы. Пропьёмся-загуляемся, пойдёт о нас слава недобрая.
— Не поехать ли нам в Чернигов-град?
— Да в Чернигове, говорят, больно девки хороши, а мы с тобой, брат, на женский пол падкие. Прельстимся мы красными девушками, загуляемся, пойдёт о нас слава недобрая.
— Поедем-ка лучше в стольный Киев-град, к ласковому князю Владимиру. В Киеве дружина удалая богатырская, в Киеве оборона земли Русской. Пойдёт о нас честь-хвала богатырская.
Приезжают добры молодцы к городу Киеву, к светлому князю Владимиру, заезжают на широкий двор княжеский. Коней привязывают к столбикам точёным, к колечкам золочёным, идут на крыльцо высокое, заходят в гридню белую, в столовую, во горенку. Крест молодцы кладут по-учёному, поклоны ведут по-писаному, всем князьям-боярам, князю Владимиру с княгиней в особинку:
— Здравствуй, ласковый князь стольно-киевский! Здравствуй, княгиня-мать Апраксия!
Говорит им Владимир-князь:
— Здравствуйте, удалы добры молодцы! Вы какой земли, какого города? Какого отца, какой матушки? Как вас, молодцев, по имени звать?
Отвечает князю один добрый молодец:
— Меня зовут Алёшей Поповичем, сын я попа Леонтия Ростовского. А это мой слуга-парубок, Еким Иванович.
Говорил ему Владимир-князь:
— Ай же ты, Алёша Попович млад! Давно о тебе вести слышатся, да не привелось с тобой свидеться. Выбирай себе место за столами дубовыми: первое место возле меня, второе место супротив меня, а третье место — куда сам хошь.
Отвечал ему Алёша Попович:
— Спасибо тебе, Владимир-князь. Не сяду я подле тебя, не сяду супротив тебя, а сяду я на то место, куда сам хочу — на печку муравленую, за печной столб.
Прошло тут время короткое, отворяется тут дверь на пяту, входит в палату чудо поганое — собака Тугарин Змеевич. Богу собака не молится, князю с княгиней не кланяется, князьям да боярам челом не бьёт. Вышиной поганый трёх саженей, шириной — два обхвата, промеж глаз у него стрела ляжет.
Садится собака за столы дубовые, по правую руку князя Владимира, по левую руку княгини Апраксии. Княгиня Апраксия хлеба кушала, лебедь белую рушала, на Тугарина Змеевича засмотрелась, порезала себе ручку белую.
Алёша тут за печкой не утерпел, говорил таковы слова:
— Ой же ты, князь Владимир стольно-киевский! Или ты с княгиней не в любви живёшь? Сидит между вами чудо поганое собака Тугарин Змеевич!
Принесли тут на столы лебедь белую. Вынимал Тугарин свой булатный нож, поддевал им лебедь белую, кидал себе целиком в гортань. Со щеки на щеку её переваливает, лебяжьи кости вон выплёвывет.
Не утерпел Алёша, из-за печки говорил:
— У моего свет-батюшки, у попа Леонтия Ростовского, было старое собачище дворовое. Под столом собачище валялося, лебяжьей костью подавилося. Собаке Тугарину не миновать того, лежать ему в далёком чистом поле.
Принесли тут на столы меда стоялые, да чары зелена вина. Схватил Тугарин чару одной рукой, опрокинул в пасть одним духом. Алёшенька Попович за печкой не вытерпел, говорил таковы слова:
— У моего свет-батюшки, у попа Леонтия Ростовского, была дурная корова обжорливая. По дворам корова шлялася, помоями опивалася. Собаке Тугарину не миновать того, лежать ему в далёком чистом поле.
Говорит тут Тугарин Владимиру:
— Что это, князь, за смерд у тебя за печкой сидит? Что за мужичина-деревенщина?
Отвечает ему Владимир:
— Это не смред, это могучий русский богатырь Алёша Попович с Екимом-парубком.
Вынимал тут Тугарин свой булатный нож, кидал его в Алёшеньку Поповича. А Алёша подхватчив был, подхватил на лету булатный нож. Спрашивает у Екима-парубка:
— А что, Еким, не кинуть ли мне тем ножом в Тугарина?
Отвечает ему Еким-парубок:
— Не марай ты столы дубовые да палаты белокаменные кровью поганою. Ты выйди лучше с ним в чисто поле силой померяться.
Тугарин на те слова разобиделся, выходил из-за столов дубовых да из палаты вон, садился на добра коня. А тугаринов конь не простой был, были у того коня крылья бумажные. Взвился Тугарин на бумажных крыльях под облака, по синему небу полётывает, честной народ попугивает.
Вскочила княгиня Апраксия на резвы ноги, стала Алёше пенять:
— Мужичина ты, деревенщина! Обидел, не дал посидеть другу милому!
Выходил тут Алёша на широкий двор, молился Христу Спасителю да Святой Божьей Матери:
— Господи, пошли тучу с дождём на Тугарина поганого!
Алёшины молитвы доходчивы, послал Бог тучу среди ясного неба. Пошёл дождь-град, намочил Тугаринову коню крылья бумажные, упал Тугарин на сыру землю.
Алёшенька наряжается наскоро, садится на добра коня, берёт сабельку острую, скачет к Тугарину Змеевичу. Стали они биться-ратиться, да Алёша вёрток был, соскочил он с добра коня, подвернулся под коня Тугаринова, под гриву лошадиную. Смотрит Тугарин по чисту полю, ищет, где Алёша растоптан лежит, а Алёша тут из-под гривы выскакивает, выхватывает сабельку острую, рубит Тугарину буйну голову. Покатилась голова с плеч как пуговица, свалилось тело на сыру землю.
Садился Алёша опять на добра коня, наколол Тугаринову голову на копье, да поехал в стольный Киев-град. Глядит княгиня Апраксия в резное окошечко, говорит таковы слова:
— Видно молодца по поездочке. Едет милый друг Тугарин Змеевич, везёт на копье алёшину голову.
Отвечает ей Владимир-князь:
— Ты не ври, княгиня-мать, не обманывай! Едет то могучий русский богатырь Алёша Попович млад, везёт поганую Тугаринову голову.
Кинул Алёша Тугаринову голову в окно стекольчатое, говорил таковы слова:
— Ты бери, княгиня, Алёшину голову, то тебе Тугарин из чиста поля прислал.
Говорил ему Владимир-князь:
— Гой еси, Алёшенька Леонтьевич! Нынче сослужил ты мне службу великую. Живи-ка ты теперь в Киеве, служи-ка мне, князю Владимиру. Буду тебя чествовать-жаловать.
Алёша Владимира не ослушался, стал служить ему верой-правдою. То старина, то и деяние, на том былина заканчивается.
ЧИТАТЬ ОРИГИНАЛ БЫЛИНЫ "АЛЕША ПОПОВИЧ И ТУГАРИН ЗМЕЕВИЧ"