Так случилось, что в детстве я не читал рыцарской литературы. «Песнь о Нибелунгах» я впервые открыл в двадцать пять лет, затем мне попалась в руки «Повесть о Сегри и Абенсеррахах», а «Легенды о рыцарях Круглого Стола» я штудировал в тридцать. Будучи уже взрослым человеком, я читал героические баллады и легенды не как детскую приключенческую литературу, а именно как героический эпос, расчитанный на взрослого слушателя и читателя.

Изучив европейский рыцарский эпос, я, естественно, заинтересовался: а что же наша русская словесность? У греков Одиссей, у шумеров Гильгамеш, у тувинцев Хайындырынмай Багай-Оол, а у нас-то кто?

Конечно, есть сказки — Иван-царевич, Змей Горыныч и их друзья. Но это именно волшебные сказки, а не эпос. Сказки тоже есть у всех народов, но все же Зигфрид в Роговой Шкуре — это одно, а Мальчик-с-пальчик — это совсем другое.

В сказках есть волшебство, но нет героизма, есть силы природы, но нет заветной цели. В героическом эпосе все наоборот: нет волшебства, почти нет природы, герои очень похожи на настоящих людей и обязательно стремятся ко вполне определенной заветной цели. Одиссей стремится домой, Гайавата стремится всех помирить, Ланселот хранит честь и верность. Поначалу эпос существует в виде устных легенд, потом записывается как героическая поэма, а потом вокруг него начинает расти и вся остальная национальная литература.

Литература у нас есть, а вот как же быть с эпосом? Неужели у русского народа нет своего героического эпоса?

Разумеется, есть - былины. Но почему-то никто их толком не знает, и ни у кого они не вызывают никаких героических ассоциаций. Король Артур — герой, Гектор — герой, даже Фродо Баггинс тянет на эпического героя. А про Илью Муромца разве что анекдоты рассказывают. Я решил выяснить это странное обстоятельство и стал рыться в фольклорных сборниках.

Может быть, наши былины бедны сюжетами и персонажами? Может быть, у наших героев недостаточно заветная цель, а их приключения недостаточно героические? Может быть, сами тексты безнадежно испорчены временем и не поддаются восстановлению?

Оказалось, что только киевский цикл насчитывает больше пятидесяти разных сюжетов, в которых действует примерно такое же количество персонажей, каждый со своим характером и судьбой. Также оказалось, что все эти персонажи живут примерно в одно и то же время, знают друг друга лично, и их приключения часто переплетаются.

Приключения оказались вполне героическими — ничуть не менее героическими, чем приключения Галахада или Гарри Поттера.

Так в чем же дело? Чего не хватает нашим былинам? Почему рыцари Круглого Стола на слуху у публики уже несколько веков и являются, по сути, архетипическими образами, а про наших не знаем даже мы сами? Чего нет в наших былинах такого, что так нравится нам, когда мы читаем о дворе короля Артура?

Скажем, нам нравятся истории про любовь и измену и, вообще, истории про прекрасных дам. Как в былинах обстоят дела с прекрасными дамами? Прекрасно! Есть целый цикл былин о сватовстве и женитьбах, почти всем главным богатырям так или иначе приходится выяснять отношения с женщинами. Есть героини-изменщицы, есть соблазнительницы, есть верные жены, есть даже три жены-богатырши. В отличие от европейских прекрасных дам, былинные женщины — это активные действующие лица, ведущие самостоятельную линию поведения и часто переигрывающие богатырей-мужчин.

Правда, в былинах нет мотива беззаветного служения Прекрасной Даме, который так восхищает нас в рыцарской литературе. По части нежных чувств Добрыня уступает Тристану, хотя его прощание с женой описано очень трогательно. Но нужно помнить, что романтическая любовная история стала занимать в рыцарском эпосе такое важное место, лишь когда он уже перестал быть собственно эпосом, а превратился в литературное произведение.

А как быть с заветной целью? Кроме мотивов любви и чести европейский рыцарский эпос строится на некоей общей идее, ради достижения которой раскручиваются все события. Есть ли в наших былинах богатырская заветная цель того же масштаба, что артуровская Чаша Святого Грааля?

В советские времена былины подавались под соусом защиты Родины. Эта интерпретация всегда вызывала у публики сомнение и ироничное отношение и, как оказалось, не зря.

В исходных текстах былин тема защиты Родины звучит всего несколько раз — и то, в основном, когда богатыри отказываются защищать Киев, поссорившись с князем Владимиром. При этом, иногда Добрыня с Ильей отправляются в откровенно захватнические походы — «собирать дани-выходы и прибавлять земельки святорусской». Основным же мотивом битв богатырей с врагами служит разумное соображение, что «не честь-хвала молодецкая проехать мимо силы великой». Причин такого положения вещей может быть две. Во-первых, первые былинные сюжеты формировались, начиная с X века, когда люди еще не чувствовали себя объединенными в одну нацию. У каждого была «малая родина» - свой город и княжество. Слово «русь» обозначало тогда команду воинов-гребцов в варяжской дружине, а вовсе не страну. Страны еще не было, так что Илье Муромцу еще нечего было защищать. Во-вторых, те конкретные тексты, которые дошли до нас, оформились в XV-XVII веке, когда нация сформировалась, но отношение народа к центральной власти и олицетворяемой ею «большой Родине» было весьма двусмысленным. Впрочем, таким оно, кажется, и осталось.

Итак, советская интерпретация былин не выдерживает критики, и с заветной целью в былинах, действительно, возникает заминка. Создается впечатление, что былины, вправду, представляют собой пестрое собрание бытовых и героических историй, сложившееся без особого смысла и намерения. Тогда, казалось бы, понятно, почему до сих пор к ним не проявляет интереса никто, кроме ученых-фольклористов.

Но ведь таковы все устные народные предания! Все устные мифы и легенды на первый взгляд выглядят как собрание разрозненных историй, которые обретают единство только в воображении рассказчика и слушателя. Только когда устные предания записываются на бумагу и становятся литературным произведением, это единство оформляется в определенный сквозной сюжет и определенную общую мысль. А наши былины просто еще не дожили до этого этапа.

Почему же былины еще не стали литературным произведением? По-видимому, тут две причины. Во-первых, уникальность материала. Ни один цивилизованный народ не сохранил до наших дней свой героический эпос в виде живого устного предания. Европейские рыцарские сюжеты были записаны много веков назад, и с тех пор живут уже как книжная литература. Отсутствие положительного примера и боязнь испортить уникальный материал, по-видимому, и были причиной консервации былин в девятнадцатом веке и в начале двадцатого.

Во-вторых, идеология. С приходом Советской власти идеология вскочила на богатырского коня, удалые добры молодцы были объявлены защитниками Отечества, и весь богатырский эпос стал выполнять роль памятника русской боевой славе. Так что разговоры о каких-то других достоинствах былин стали по меньшей мере неуместны. А тем временем в пятидесятых годах ХХ века в далеких северных деревнях умерли последние сказители, помнившие и певшие былины в их первоначальной форме.

Но тексты остались. С середины девятнадцатого века накопились сотни записей былин, которые неоднократно издавались в самых разных комбинациях. Почему же эти тексты до сих пор не известны широкой публике? Причин несколько.

Во-первых, язык. Былины не рассказывали, а пели. Это были песни, которые пелись на довольно простой мотив, похожий на сохранившиеся до наших дней казачьи песни. Добросовестные собиратели былин записывали тексты вместе со всеми междометиями и повторениями, которые певцы использовали для сохранения ритма и мелодии. При чтении с листа эти междометия и повторения лишь мешают понимать суть. Устаревшие слова, встречающиеся в текстах, также не добавляют ясности.

Во-вторых, варианты. Всего известно около пятидесяти сюжетов киевского цикла, но многие сказители пели их по-разному, так что число вариантов былин доходит до нескольких сотен. Некоторые события в устах разных сказителей происходят с разными персонажами, например, жену Михайлы Потыка в одних вариантах уводит сарацинский царь, в других — политовский. С некоторыми героями происходят взаимоисключающие события, например, Алеша Попович убивает Тугарина Змеевича дважды при разных обстоятельствах. В такой путанице без специальной подготовки не разобраться.

В третьих, отсутствие общей сюжетной линии. Непонятно, в какой последовательности происходят с богатырями те или иные события. Без хронологического упорядочения былины невозможно читать как единое произведение.

В-четвертых, отсутствие общей идеи цикла — той самой заветной цели, о которой было сказано выше.

В-пятых, разумеется, известное соображение, что «нет пророка в своем Отечестве». Мол, куда уж нам, валенкам, со своими героями да в калашный ряд…

Итак, прежде чем браться за литературное переложение былин, мне предстояло решить три основные задачи: что делать с языком, что делать с вариантами, и где взять заветную цель.

Что делать с языком? Я пересказал все былины своими словами, но близко к тексту. Получился прозаический текст, однако если вы станете читать его вслух, то обнаружите, что он ритмичен, и его можно читать нараспев. Так что получилась ритмизированная проза. В некоторых текстах изменения оказались столь незначительными, что я оставил поэтическую форму. Устаревшие слова я почти везде заменил на современные эквиваленты, дублировал их доступными синонимами или поместил в такой контекст, из которого их смысл был бы очевиден. Менять литературное слово «былина» на правильное фольклорное «старина» я не стал.

Что делать с вариантами? Все возможные подробности одного и того же сюжета я собирал в один общий сюжет, а взаимоисключающие варианты отбрасывал. Несколькими интересными моментами пришлось пожертвовать. Одни и те же события, случившиеся с несколькими разными героями, я приписывал одному из них. Мне пришлось пропустить некоторые имена и тексты, встречающиеся в сборниках, потому что фактически они были механически собраны из сюжетов и характеров, встречающихся в других былинах.

Что делать с хронологией? Некоторые сюжеты в былинах никак не привязаны к остальным событиям, а некоторые задают довольно четкие условия. Например, если в одной из былин Дунай с Добрыней сватают невесту для князя Владимира, то значит, во всех предыдущих сюжетах князь должен ходить холостым. И действительно, во многих былинах княгиня Апраксия никак не участвует в действии, а появляется лишь как часть устоявшегося оборота «князь с княгиней». В таких случаях я оставлял князя на троне одного, и выносил сюжет в «холостой» период его жизни.

Придумывая последовательность былин, я не менял их внутренний строй. То, что в оглавлении названо «былиной», в точности соответствует исходным границам сюжета. Некоторые сложные былины для удобства восприятия пришлось разделить на условные «песни». Былина о Михайле Потыке так велика, что стала целой главой - «повестью-былиной».

Про общую идею я понял только то, что сюжет должен быть драматичным. Это должно быть не утверждение, а вопрос.  Иначе кто же будет это читать? Напряжение должно по ходу дела нарастать - сначала должны идти мирные бытовые сюжеты, потом - все более героические. Хорошо бы оставить открытый трагический финал. Хорошо бы обыграть ссору Владимира с богатырями. Хорошо бы найти такой мотив, который был бы прост и понятен каждому человеку, живущему в нашей стране в наше время.

Тут я понял, что дальше мне не пройти без выяснения общей идеи всего произведения. А что такое «общая идея живого эпического произведения»? Да ведь это ни много, ни мало — национальная идея! Итак, я понял, что не сдвинусь дальше ни на шаг, пока не сформулирую для себя русскую национальную идею.

 К счастью, мне пришлось прервать свои изыскания и отправиться на дачу. Дача моя расположена в деревеньке в Тверской области. Кроме десятка москвичей-дачников, в деревне есть семья стариков, которые живут там всю жизнь. Они знают и куда по грибы ходить, и где колодец копать, и как смородину сажать. Свои объяснения они всегда сопровождают рассказами о том, как все было раньше: какая деревня была длинная, как на работу ходили через лес, как стадо было во сто голов.

Иногда дядя Леша сам приходит к нам в гости, садится на скамеечку у дома и начинает расспрашивать да рассказывать. Глядя на него, я и понял, как нужно построить былины — как будто мне их рассказывает дядя Леша.

У меня нет филологического образования, я не занимался эпосом всю свою жизнь. Значит, я не могу написать научное исследование и объективно проанализировать былины со всех необходимых точек зрения. Но ведь и у народных сказителей не было и нет филологического образования. Они не обдумывали былины и не сравнивали их ни с чем, они всего лишь знали их наизусть, чувствовали и передавали. Значит, и мне нет необходимости сильно углубляться в анализ и осмысление текстов. Мне нужно сначала начитаться ими так, чтоб имена и события сами выскакивали из памяти, затем прочувствовать все эти характеры и истории так, будто это чуть ли не мои друзья и родственники, а потом сесть в позу сказителя и рассказать самому себе все, что знаю.

И вот я сел на свою скамеечку под окном и собрался сам себе рассказывать былины. Посмотрел я на свою деревню, и первая фраза, которая пришла мне в голову, была: «Эх! Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет». И все сразу встало на свои места. Вот она ¾русская национальная идея.

Нет порядка в стране, но есть богатыри. Много врагов, но можно отбиться. Могут обмануть, но можно и выкрутиться. Враги среди своих - так что не щёлкай клювом. Князь ведет себя не по-княжески, но на то и гордость молодецкая. Не по этим ли правилам мы живем последнюю тысячу лет?

Разумеется, в эпосе обыгрывается положительная сторона народного характера. Боевое товарищество, честь и честность, недоверие к власти и надежда на собственные силы — вот чем жили и будут жить наши богатыри. Честь-хвалой молодецкою.

Так и выстроилась общая линия: сначала “предыстория” - древние богатыри, потом легкие бытовые сюжеты, потом появление главных героев и первые бои. Затем внутренний разлад - Владимир обижает богатырей, и они уходят на Заставу. Тем временем ситуация становится все драматичнее - Киев защищают от врагов младшие богатыри. Последняя повесть - ударная. Сначала совместная военная экспедиция всех богатырей в Царьград. Затем личная драма главного героя - бой Ильи с сыном. И в конце драма всей страны: Владимир, а затем и Илья, зовут богатырей защищать Русь от Калин-царя, а те не идут. Но все-таки защищают… только для того, чтоб Владимир пригласил побежденного врага к себе на пир. Финал сам собой получился открытым - былина про Калин-царя обрывается.

А потом? А потом приходит наше с Вами время, читатель, и тут уж богатыри нам не помогут. Справимся ли без них?

Впрочем, существует и народная былина о гибели всех богатырей. В ней говорится о том, как богатыри вышли биться с несметной силой татарской и всю ее побили. Богатыри очень возгордились, а дерзкий Алеша захотел выйти на бой с “силой нездешней”. Явились им тогда два ратника,

Но не узнали богатыри воителей.

Поднял Алеша коня борзого,

Налетел на воителей

И разрубил их пополам со всего плеча, -

Стало четверо - и живы все.

И сколько богатыри не рубили силу нездешнюю, она только увеличивалась. Устали богатыри, испугались, побежали в каменные горы и превратились в камни.

Но я не включил эту былину в повесть, потому что борьба с ангелами и превращение в камни ― это элементы духовной повести и сказки. А это уже совсем другая литература, с совсем другими задачами и методами.

В былинах, как и в европейском героическом эпосе, волшебные и духовные события и мотивы либо отсутствуют, либо выполняют чисто служебную роль. Основные мотивы поведения героев былин ― психологические и нравственные, основные события ― это их личные отношения друг с другом, центр внимания ― нравственный выбор и ответственность.

*    *    *

Все имена, названия и события в этих повестях выдуманы их авторами и не имеют ничего общего с реальной историей и географией. Любые совпадения имён, названий и событий, описываемых в этих повестях, с именами исторических личностей, названиями реально существующих или существовавших ранее мест и населённых пунктов, а также с реально происходившими событиями следует считать случайностью.