Библиотека

Потык.


Песня эта неоднократно была предметом научного рассмотрения, однако для выяснения сложных вопросов, связанных с ее происхождением, историей и толкованием, сделано очень мало. Литература о ней очень велика, мы выделим лишь главнейшие труды. Ф. И. Буслаев ограничился кратким пересказом, чтобы показать, что Лебедь белая есть мифическое воплощение водяной стихии, в чем он, как показывает анализ былины, ошибается (Народная поэзия, стр. 94—97). Стасов возводил эпизод совместного захоронения к индийской «Махабхарате», а измену жены Потыка к монгольскому «Гесер-Хану» (Соч., III, стр. 1023—1033). Орест Миллер отводит взгляды Стасова, подробно останавливаясь на его материалах и его аргументации, сам же выдвигает взгляд, уже высказанный Буслаевым, будто лебедь-дева — «мифологическая лебедь-дева, сродная юго-славянской виле и германской валькирии». Она олицетворяет собой водную стихию. Гроб, в который она сходит, это — «образ тучи», живая вода, которой Потык ее оживляет, это будто бы дождь и т. д. (Илья Муром. стр. 387—414, 463—477). А. Н. Веселовский писал о нашей былине дважды. В одной из этих работ (Разыскания в области русск. духовного стиха, IX. Праведный Михаил из Потуки. — «Сборн. Отдел. русск. яз. и слов. АН», т. XXXII, № 4, 1883, стр. 355—367) Веселовский связывал эту былину с древнеболгарским житием Михаила из Потуки. Такое сближение надо признать полностью несостоятельным. Основная аналогия, на которой строит свои выводы Веселовский, а именно наличие здесь и там змееборства, — аналогия ложная, не говоря уже о том, что былинный Потык нисколько не похож на святого. В житии змееборство происходит у воды, и герой спасает девушку от змея, в былине же змееборство происходит под землей: змей наслан коварной девушкой, желающей извести героя. В другой работе (Былина о Потоке и о сорока каликах со каликою. — «Журн. мин. нар. просв.», 1905, V, стр. 303—313) Веселовский привлекает духовный стих позднего происхождения — о 40 каликах — для восстановления предполагаемой древнейшей и первичной формы былины о Потыке. Все, что не подходит под его схему, Веселовский просто объявляет более поздним, чуждым, занесенным извне. Всев. Миллер отрицает связь между болгарским житием и былиной, которую утверждал Веселовский, но все же считает возможным допустить, что имя Михаила Потока (впоследствии Потыка) восходит к указанному житию Михаила из Потуки, чему будто бы способствовало перенесение его мощей из Потуки в Трнов, происшедшее в 1206 г. Он видит в былине сказку, сходную как с европейскими, так и азиатскими сказками и занимающую промежуточное положение. Основная цель Всев. Миллера состоит в том, чтобы доказать юго-западное происхождение этой былины. К такому выводу Всев. Миллер приходит путем анализа географических названий в былине. В ней упоминаются Подолия, Литва, Волынь, что, по мнению автора, доказывает юго-западное происхождение всей песни (Очерки, т. I, стр. 122—128; т. III, стр. 51—52). Г. Н. Потанин в двух статьях, подробно разбирая былину, находит многочисленные соответствия в мелочах между нашей былиной и монгольскими сказками. «В одной редакции они (то есть разрозненные черты. — В. П.) укрепились все вместе, и эта редакция зашла в Россию под видом былины о Марье лебеди белой» («Этногр. обозр.», 1892, № 1, стр. 38—69, № 2—3, стр. 1—22). Чисто эклектически подходит к вопросу А. М. Лобода (Русские былины о сватовстве. Киев, 1905, стр. 85—119). Он не отвергает взглядов его предшественников (например, о связи былины с житием Михаила из Потуки), собственный же взгляд Лободы состоит в том, что образ Марьи лебеди белой идет из свадебной поэзии. В свадебной поэзии этот образ — символ, в былине же лебедь становится человеком, действующим лицом. В большой монографии, посвященной змееборству, А. В. Рыстенко пытается свести нашу былину к сказаниям о змееборстве Георгия (Легенда о св. Георгии, стр. 364—385). Он совершает ту же ошибку, что и Веселовский, рассматривая один эпизод в отрыве от целого и его смысла и руководствуясь чисто внешней и притом ложной аналогией. Потык никакой девушки от змея не освобождает. Наоборот, девушка в былине сама имеет змеиную природу. «Борьба Потыка в могиле со змеем есть слабый, видоизмененный вид борьбы Георгиевской формулы» (стр. 374). Следует еще упомянуть о двух работах Б. И. Ярхо («Этногр. обозр.», 1910, № 3—4, стр. 49—79; «Русск. филологич. вестн.», 1913, № 2, стр. 442—446). В первой из них Ярхо утверждает, что «былина о Потыке сложилась из совершенно разнородных мотивов, сцепившихся благодаря случайно сходственным чертам» (стр. 50). Так Б. И. Ярхо представляет себе процесс народного творчества. Ярхо разбивает всю былину на мелкие и мельчайшие части и возводит каждую из них к какому-нибудь первоисточнику (сказка, Эдда, Нибелунги, Тидрек-сага и др.). Во второй из своих работ автор объявляет главным источником былины Сигурдов цикл. Специальную работу «О житийных и апокрифических мотивах в былинах» написал Б. М. Соколов («Русск. филологич. вестн.», 1916, № 3). Здесь он повторяет теорию житийного происхождения былины, введенную в оборот Веселовским. В противоположность русским ученым, видевшим в Потыке святого, польский ученый Брюкнер нашел в былине о Потыке не религиозную легенду, а веселую скоморошину, фабльо. Сюжет ее объявляется сказочным; древнейшая форма ее якобы имеется в одной из польских хроник второй половины XIV века (Michajlo Potyk und der wahre der Bylinen. — «Zeitschr. f. slav. Phil.», Bd. III, Heft 3—4, 1926). На других, более мелких работах мы останавливаться не будем.

Облачко

Опрос

Какой раздел нашего сайта наиболее полезен для вас?
Былины
77%
Честь-Хвала
2%
Персонажи
5%
Детям
11%
Библиотека
6%
Всего голосов: 4172